Герцог Эзнельмский травил зверя. Охоты
в Эстрегонской чаще, которые устраивал герцог, славились по всей северной
марке. Как и балы в его замке. Как и его парадные выезды, лошади в которых были
подобраны по масти – вороные, черные как смоль, или белые с черными гетрами на
передних ногах… По всеобщему признанию, герцог имел самый блестящий двор,
начиная от южных отрогов Баннелонских гор и до северного побережья Тенгенского
моря. И хотя граф Таммельсмейна и герцог Жадкейский готовы были с этим
поспорить, но все понимали, что больше из собственного гонора, чем из чувства
справедливости. А по ту сторону Баннелонских гор никаких дворов и не было. Там
места были дикие, опасные, регулярно подвергавшиеся опустошительным набегам
диких варваров и горных людоедов, так что тамошние замки ничем не напоминали
роскошный, сияющий множеством окон с зеркальными стеклами замок герцога
Эзнельмского. Уже не столько замок, сколько дворец, в котором от замка остались
разве что только внешняя стена с десятком башен, давно исполнявшая скорее
обязанности дворцовой ограды, чем крепостной стены, да старый покосившийся
донжон, после перестройки замка превратившийся из его сердца в его же задворки.
Те же замки все еще оставались угрюмым гнездом суровых воинов, всегда готовых
при малейшем признаке опасности вскочить в седло и выметнуть меч из ножен. Так
что о каком дворе там могла идти речь?
|